Надоело однажды неугомонному духу африканского вождя Пушкину из себя арапа строить*, даром, что от него Русью за версту пахло, и вселился он в образ немецкой богини Клары Цеткин, усаженной в понедельник шустрым попугаем-криэйтером в кресло колхозного председателя. Не слишком приятным сперва то вселение Пушкину показалось из-за внутреннего пролетарского содержания статуи – сухих конских яблок, но ничего, принюхался.
Короче, вселился Пушкин в памятник мужественной немки и очень вовремя: попугай Сильвио как раз очередную бумагу на подпись начал подсовывать – "о реорганизации колхоза в ламбарный тэйбл для ондомандатой партии В Подкидного". В роли столешницы для Подкидного виделось попугаю тело самой Клары, ввиду его монументальности и безответности. Никак не ожидал криэйтор сдачи от статуи получить. Но получил: наложила ожившая вдруг немка на его бумаги такую пахучую русским духом резолюцию, что словил попугай, вместе со своей мандатной партией, сильный приступ удушья.
И это ещё не всё. Не ограничилась одухотворённая Пушкиным Клара смелой резолюцией, заматерилась громко, поэтически – да как хвать из угла заплесневелое красное знамя, да как пойди на колхозную площадь! Даже кроты из нор повылазили и рты пораскрыли. Что-то теперь будет с пневматической трубой? И не рискнёт ли оборзевший покойник Цеткин-Пушкин с воробьём Марио и попугаем Сильвио, и правда, партеечку составить? И кто тогда Подкидным останется?
|