Рассказы об охоте(любительское творчество)

[LDmitry]

(не нашел подходящей темы, может плохо искал - тогда просьба мадератарам перенести в нужный раздел)

Ток деда Антипыча.(рассказ)

Их путь лежит через урманы,
В покой болотной тишины,
Сквозь предрассветные туманы,
Где в соснах, точат глухари…

Сколько проложено троп по дремучим лесам и моховым болотам, сколько излажено затопленных пойм речушек, затерявшихся, в необъятных закромах матушки природы. Сколько найдено потаённых уголков, богатой дичью. Сколько еще откроется, не жалеющему сил и времени охотнику…

…Игривое весеннее солнышко, мелькало меж зеленых сосен, отражаясь в лужицах, брызгалось своими слепящими лучиками, а от сотни солнечных зайчиков рябило в глазах. Весенний хмель дурманил сознание, хрустально чистый воздух пьянил голову, а синее небо манило в высь, своим бездонным ультрамарином. Лес оживал, наполнялся звуками, запахами, красками. Где-то, одиноко грустила кукушка, в глубине чащи бойко спорили суетливые птахи, дружно звенели прозрачные ручейки. В темных низинах и под изумрудными лапами молодых елей, еще лежал снег, но весна, с каждым днем, все уверенней брала своё. Мутные речки повыходили из берегов, разливаясь по пойменным лугам бескрайними озерами, образовывая клондайки для водоплавающей живности…

Раскисшей дорогой, Митяй шел к «своей» избушке, весело чвакая сапогами по оловянным лужам и наслаждаясь открывающимися пейзажами. Дорожка петляла лесом, вилась между бурлившими овражками и журчащими талой водой болотцами, выходила на старую вырубку и терялась в ней. Дальше, попутно лежал заросший мелятником просек, выходивший, к когда-то, брошенной, деревни. По нему, кустами, лезть было не с руки, и Митяй шел бором, параллельно.

Хибарка стояла на сосновом бугре у старого зарастающего поля, в близи заболоченного ручья, разливающегося весной широким логом. В километре от лога, на гривах, находился глухариный ток – замысел нынешней Митькиной охоты. Димка увидел избушку издалека, в алом свете вечерней зари, она одиноко притаилась под высокой раскидистой елью, прячась за её мохнатыми лапами. Митяй открыл дверь, взял чайник с котелком, сходил до лога, набрал журчащей водицы, смахнул сухарину на дрова. Свежий вешний ветерок, быстро выветрил прелый запах. Огонек заиграл, свивая растопочную бересту в упругую спираль. Печка–согревушка ожила, задышала березняком, как ладан, распыляя, приятный запах по тесной комнатушке. Заря догорела, темнота проглотила птичий гам, и кто-то невидимым огнивом зажег звезды. Митяй вскипятил чайник, перекусил и долго еще сидел, глядя на живой огонек свечи.

Рано утром, еще в темноте, охотник, в полной готовности, выдвинулся к току. Легкий морозец ледком подернул, закраины луж, а звезды равнодушно наблюдали за ним с высоты. Замшелая земля предательски похрустывала под ногами. Митяй перешел лог, поднялся на бугор, и стал слушать тишину. Воздух был прозрачен, пахучий бор дремал, рядом звучал ручей, а хвойные макушки шептались, посмеиваясь над охотником. Димка тщетно вслушивался в предрассветную тайгу – глухарь, в это утро, не играл. Звезды тускли, на востоке заиграла заря, на поле забулькали тетерева, где-то весело замолотил дятел, и лес начал заполнятся щебетанием птиц. Митяй вернулся назад, сходил на поле, подновил прошлогодний шалаш, а остаток дня провел в заготовке дров. Вечером он снова отправился на ток, послушать, прилетит ли мошник. В сумерках Митяй услышал две посадки тяжелых птиц, дождался полной темноты, и бесшумно удалился. Он решил, что утром посидит в шалаше, а глухаря пока оставит – мало его.

Печурка гудела, березовые полешки дружно потрескивали внутри, свечка тусклым огоньком освещала аскетичный быт. Митяй баловался ароматным чайком, заваренным, на брусничных листьях. В дверь постучали,

- Пустишь добрый человек, передохнуть?

Митяй отдернул щеколду, на порог зашел и сел у стола старик, лет семидесяти, в бесцветной телогрейке, в трех ухой шапке, с морщинистым лицом и редкой белесой бородкой. Он, кряхтя, снял с плеча свою фузею, не известной системы и поставил в угол.

- Ну, как паря охота?

- Нормально дедушка, чаю будешь?

- Спасибо сынку.

Дед достал почерневшую от сажи крышку солдатского котелка и положил на стол. Митяй сдернул с печки чайник, бросил пакетик ему в «кружку» и налил кипятка.

-А ты, куда дедушка направился, темень на дворе.

-За глухарём сынку, за ним родимым.

-Так ведь, ток то тут слабый, поди последний петух и остался.

Дед, хитро улыбнулся, посмотрел на Митяя с прищуром,

- А сам то, что не взял?

- Что, не уж то не стрельнул?

- В следующий год возьму.

Дед смерил Димку взглядом,

- А ты откуль будешь?

- Городской я, Митяем зовут.

Старик вынул махорки, достал кусок старой газетки, трясущимися руками свернул попироску, закурил.

- А меня Антипычем кличут.

- Здесь ток, всегда чахленький был.

- За речку я, на болото, знаешь?

Митяй прикинул, до речки километров пять, там еще сколько-то. Он был там один раз, завязал круг, да уж больно далеко, за день не прохватишь, дальше уже тайга, деревень нет одни зоны. Десятую часть, этих угодий, за выходные не обойдешь, а тут за речку.

-Нет, дед, не знаю.

-А я, тебя научу.

- По узкоколейке речку перейдешь, бери правее на бугор, в конце бугра деляночка, от неё просек восточный, дуешь до столба, от него на большой ковш пару километров по болоту увидишь место.

- Вона, у тебя сапоги забродные, вода сейчас средняя, должно хватить. Ступай если не спужаешься, а я, до другого, мож дойду.

Антипыч допил чай, взял свой курмультук. И со словами

- Бывай, паря, - растворился в темноте.

Митяй глянул на часы – натикало полночь. Димка знал от деревенских охотников, что где-то за речкой есть тока, но вот где, толком никто не ведал. Он прикидывал, идти или нет, ориентиры призрачные, ночью шарахаться, хрен знает где, мероприятие сомнительное, да и дед, верно, пошутил над ним.

-А если не сейчас, то когда?

– Следующей весной?

–Да, и не заблужусь, компас ведь есть,- думал Митька.

Задело Митяя - дед ходит по звездам, а он, по компасу опасается.

-Все решено двигаю.

Димка сунул в рюкзак топорик, краюшку хлеба, банку тушенки, натянул болотники, нацепил подсумок, взял ружье фонарь и вышел в сумрак ночи.

Ночь была тихой, месяц нырял меж седых облаков, тусклым светом освещая путь охотника. Димка разрезал полем, на узкоколейку, и засеменил по шпалам. Он дошел до моста, свернул вправо, на бугор. Бугор оказался не вытянутым возвышением, а размытой верховой равниной, конец которой на местности был достаточно абстрактной точкой. Митяю ничего не оставалось, как придерживаться направления захода. Он долго уже пёрся, лес казался враждебным, темные каряжины вырастали перед ним неоткуда, выкорчи казались дикими зверями, а сумрачные тени, нагоняя жуть, мелькали в полумраке. Митяй где-то пропустил делянку, уперся в болото. Взял левее. Метров через двести показалась заросшая вырубка, а в конце её, по разницам верхушек, проглядывался просек. Димка немного успокоился, глянул на часы – большая стрелка показывала на двойку. Просек был хламной, приходилось перелазить и подныривать через упавшие деревья, но сходить с единственного ориентира Митяй не решался. Покосившийся деревянный столб, черным обелиском вырос из зловещей темноты. Местами его поверхность была покрыта мхом, а квартальные цифры стерлись. По двум номерным выемкам, Митяй понял, что столб угловой и дальше просек нет. Звезд не было видно. Димка прикидывал, что большой ковш чуть левее маленького, и значит нужно взять, не на север, а на северозапад. Он смахнул топором шест, взял примерный азимут и шагнул в болотистую бездну.

Воды было по колено, по оконцам кочкового болота, скользил полумесяц, редкие корявенькие деревца выплывали на встречу из туманной дымки. Вязь, казалась бесконечной, Митяю хотелось все бросить и развернуться, но изредка, меж седых облаков, показывалась Большая Медведица, ласково маня охотника. Спустя три четверти часа мыканий, Митяй, сквозь пелену, увидел верхушки корабельных сосен.

- Надо же, не обманул старик!

Охотник повеселел, зашагал гораздо уверенней, перед ним открылась вереница сосновых островов, протяженность которых, из-за тумана, он определить не мог. Митяй вышел на сухую землю, присел на валежену, перевел дух, закрыл глаза и не заметил, как задремал. Какое то, шестое чувство, заставила его вздрогнуть. Не далече, чем в ста метрах, закрэкал мошник. Его щелканье раздавалось все чаще и чаще, переходя в характерную трель, Димка даже разобрал точение. Митяй услышал еще одного и ещё. Глухари заливались в весенней агонии, дразня и раззадоривая друг друга. Заря, еще не родилась, и лишь на востоке небо начинало сереть, отнимая блеск у утренних звезд. Митяй встал, под второе колено ближнего петуха сделал первый шаг по мшалой земле, еще не веря в свою удачу. Глухарь щелкал почти без пауз, и уже, через несколько минут, охотник смог рассмотреть его на кособокой сосне. Митяю казалось, что осторожная птица вот-вот замолчит, спрыгнет, с толстого сука и бесшумно скроется в предрассветной мгле. Но мошник, без устали, все снова и снова, начинал свою реликтовую песню. Димка подкрался на выстрел, дождался очередного точения и спустил курок. Плотный звук выстрела пронесся над болотной марью. Глухарь, сраженный не ведомой силой, завалился на бок и тяжело плюхнулся в мох.

Митяй был счастлив, он мысленно восхвалял всех святых и, конечно же, деда Антипыча. Второго выстрела не было, значит, дед не стрелял. Занималась заря, митяй вышел из болота, подрезался на узкоколейку, дошел до моста и долго ещё ждал старика, ему хотелось поблагодарить его, но напрасно, больше они не встретились. Следующей весной Митяй разведал, рядом, еще пару токов и еще долго, с рачительной осторожностью, пользовал их…

…В Больницу Дмитрий Лазаревич, попал две недели назад, старуха его преставилась в прошлом году, после чего и сам он сильно сдал. Старшая дочка переехала с мужем в столицу, и лишь младшая, урывками от семьи, навещала его, через день. В эти дни, он чувствовал себя не ловко, чем-чем, а становится обузой, для родных, в его планы не входило. Немного подлечив старика, зав.отделения, без зазрения совести подписал документы на выписку, рекомендовав лекарства, покой и постельный режим…

Дед вошел, домой, проверил затхлый запах, вышел на балкон, вдохнул городской воздух, сел на табурет и долго так сидел, щурясь от яркого апрельского солнца, думал о своем. Вечерело. После смерти жены, ночами, он почти не спал, вот и в эту, длинную ночь, старик не знал, куда себя деть. Утром дед Митяй снял со стены фотографию, где они с женой молодые, а дочки еще школьницы, нежно провел загрубевшими пальцами, по родным ликам. Черканул несколько строк, на листке бумаги, положил его на середину стола. Достал из крайней книжки пятьсот рублей, сунул, кое-что, из холодильника в рюкзак, взял из кладовки ружье и вышел прочь.

Лазарич шел к своей избушке, в которой не был несколько лет. Он вяло, перебирал, не слушающимися ногами, по весенней распутице, часто присаживался на валежины, что бы перевести дух и рассосать таблетку валидола. Потяжелевшее ружье, оттягивало нывшее плечо, а полупустой рюкзачок казался пудовым баулом. К хибарке он вышел уже в темноте, на удивление, в окне светился огонек. Он постучал.

- Пустишь добрый человек передохнуть?

Скрипнула щеколда, дверь ему отварил молодой человек.

-Здравствуй сынок.

-И тебе не болеть, дед.

-Лазарич прошел, поставил в уголок свою потертую тулку, сел у стола.

-Чаю будешь?- вежливо спросил «хозяин».

Старик, кряхтя, развязал лямку рюкзака, достал кружку, поставил на стол.

Парень сдернул с печи горячий чайник и налил деду заваренный чай.

- Ну, как охота, паря?

- Нормально.

- А ты куда деда, по темноте то, направляешься?

- Глухарей послушать, сынку. Их родимых.

- Так ведь, нет тут тока, то! Старики сказывали, что был, за логом, да вырубили его, лет восемь назад.

Дед хитро, с прищуром посмотрел на охотника.

- А ты, чей будешь то?

-Да я, не местный, городской, Лехой звать.

- Ну, а меня Лазаричем кличут.

- За речку я, на болото знаешь?

Леха, выдержал паузу, прикидывая, что-то в голове.

- Нет, дедушка, не знаю.

- А я тебе подскажу…

Старик объяснил как найти ток, допил чай, взял ружье.

- Ну, бывай паря, коль не поленишься - будет тебе счастье.

Лазарич вышел и растворился во мраке ночи.

Он двигался, знакомым маршрутом. Одинокий месяц освещал ему путь, а бор питал живительной силой. В лесу, старый охотник знал каждую коряжину, каждый выкорч. Вот бывшая делянка, заросшая непроходимой чапыгой, здесь, когда-то был просек. А этот, вросший в землю, продолговатый бугорок - остатки от квартального столба. В груди у старика зажгло, дыханье перехватило. Нужно было передохнуть. Обессиленный дед сел прямо на сырую замшелую землю, вдыхая воздух, частыми не глубокими глотками. - Сейчас посижу и дойду,- уговаривал он себя, - немного осталось.

Он отдышался, причастился из ручья, собрался с силами и сделал шаг в бескрайний кочкарник. В оконцах воды плавали равнодушные звезды, и лишь далекая Большая Медведица, ласково манила к себе. Впереди замаячили острова сосновых грив. Старик ступил на твердую землю. Приступ повторился, жгучая боль зарождалась в груди, растекаясь по всему телу. В горле пересохло, закружилась голова. Дед сел, достал из кармана пустую пачку, из-под таблеток и отбросил в сторону. Рядом заиграл мошник, в стороне, еще один. Лазарич опустил голову, закрыл глаза и слушал. Шапка слетела с головы и откатилась за куст. Глухари щелкали и точили, заливались в пьянящем экстазе. Неподалеку раздался плотный выстрел. Дед улыбнулся и замер…

В открытых, но безжизненных глазах старика купалась румяная заря, а вешний ветерок теребил его, не покрытую, седину.

…Игривое весеннее солнышко, мелькало меж зеленых сосен, отражаясь в лужицах, брызгалось своими слепящими лучиками, а от сотни солнечных зайчиков рябило в глазах. Лес оживал, наполнялся звуками, запахами, красками. Где-то, одиноко грустила кукушка, в глубине чащи бойко спорили суетливые птахи, дружно звенели прозрачные ручейки. В темных низинах и под изумрудными лапами молодых елей, еще лежал снег, но весна, с каждым днем, все уверенней брала своё...

Путник в дороге устанет -
В тайге, найдя свой приют,
Ветер, о нём, панихиду сыграет,
Глухари его отпают ... (охотникам посвящается)

[stress]

На ГАНЗЕ читал, очень понравилось, автор имеет НИК-СИБИРЬ, может ошибаюсь. У нас глухаря практически нет, поэтому белой завидую очень!

[LDmitry]

Да? к сожелению на ганзу не захожу, а ВЫ спросите у sibir -кто автор.

[stress]

Я был там заген до того как она рухнула, после не восстанавливался. Сцепился с хохлами года полтора назад, чо я им тогда написал то и вышло. Да ладно. К стати у сибири про кострому кем написано?

[LDmitry]

На сколько я знаю по волгохантер.ру -автор он.

[LDmitry]

Из-за работы и мелких неотложных мелочей, Митяй отемнял, и в деревню к Сашкиному дому подъехал в сумерках. Сашка – его знакомец по охоте, держал выжлеца и иногда приглашал Митяя на охоту за зайцами, а чаще Димка просто оставлял свою машину у его дома и уходил в лесную избушку. В этот раз Митяй приехал без предупреждения, постучал поздороваться. Дверь открыла, Сашкина жена Светлана. Сашка был на смене. Митяй передав Сашке привет, сунул Свете шоколадку для дочурки, накинул рюкзак, ружьё и отправился, к избушке.

Лес не был приветливым – октябрьский ветер, вырывал остатки листвы, за низкими тучами не было видно звезд и луны, а в воздухе сеялась мелкая изморозь. Охотник шел, через знакомые ориентиры - полькО, угол старой вырубки, «подхватывал» попутные волока, «резал» чащей, в надежде на старенький компас, пересекал овражки. Призрачные очертания избёнки показались, спустя пару часов пути. Промозгласть была и внутри, похоже, что с прошлого сезона, никто здесь не был. Пахло сыростью и прелым деревом. На почерневшей полке, покоилась прошлогодняя Митькина свечка с новогодними золотинками, стояла банка с солью, лежал кусок бересты. Несколько березовых поленьев, бережно сложенных на полатьях, были не тронуты. Митяй зажег свечу, настрогал лучинок, затопил печурку, сходил до ручья, поставил чайник. Печка задышала, загудела, набирая силу, и ласковое, живительное тепло стало наполнять запустевшую охотничью хижину. Было в этом, что-то отжившее, архаичное, нечто стародавнее завещанное пращурами и безвозвратно потерянное для современного общества. Не имелось здесь пятизвездочного комфорта, персонала с натянутыми улыбками в строгой униформе, тут все настоящее, аскетичнопервобытное, такое редкое и по этому, ценное и важное для Митяя. Он был городским охотником, и этим все сказано. Димка достал, «беленькую», Танюшкины саленные огурчики, сальцо и краюшку мягкого хлеба с хрустящей корочкой. «Причастился», крякнул от удовольствия и, наслаждаясь нехитрым бытом, приступил к вечерней трапезе. Здесь своя, совсем другая реальность, размеренная не суетливая - время, как будто замедляет свой бег, есть только теплая хибарка, сырая ночь и загадочная «тайга» за окном. Митяй ещё долго не мог уснуть, думал о своём, добром, вечном, настоящем.

Утром Димка проснулся еще в темноте, подогрел чайник, перекусил, и примерно наметив маршрут, отправился в путь. Утро было тихим, холодным, но светлым, высокие облака лениво тянулись, и сквозь них, временами, проглядывало остывшее солнце.

Сырая пожухлая листва грязно бурым ковром, укутывала землю. Деревья оголели, и от этого, лес казался безжизненно пустым и прозрачным, лишь ярко желтые лиственницы и зеленые сосны с елями контрастно выделялись, на общем унылом фоне. Неподалеку, на зарастающем польке, забулькал тетерев. Митяй знал, что он сидит в высоком березняке на краю, а с права от березняка, поле заросло пушистыми сосенками, и можно скрываясь за ними, незаметно подойти. Митяй кошачьей походкой, постоянно вслушиваясь, начал подходить, загибая правее. Тетерев то булькал, то замолкал на несколько минут, тогда и охотник останавливался, жадно вслушиваясь в лесную тишину. Митяй на поле вышел, как и хотел – косач играл с лева. Охотник дождался очередного бульканья и стал бесшумно приближаться, по заросшей подлеском опушке. Он давно уже высмотрел поляша, но это не мошник на току, тетерев не теряет слух и в чуткости многим не уступит. И от этого Митяю было только интереснее, он проворно перемещался в соснячке, ювелирно выбирая место для каждого последующего шага. Чу… петушок замолчал, Митяй застыл раскорячась в полушпагате. Минута, вторая, третья - петушок, как будто издевался над незадачливым охотнечком. До косача было метров семьдесят, Митяй добывал, конечно и с двадцати пяти саженей сидячих глухарей, но на большее, его Ижак способен не был. Ага, забулькал снова, Митяй, сделал еще пару десятков шагов, поднял ружье, и через минуту убирал, чисто битый трофей в рюкзак.

Где - то вдалеке, со стороны деревни, Митяй услышал, звуки гона, это Сашка не удержался и вышел «погулять», в деревушке, гончак был только у него, а залетные охотники, здесь редкие гости.

Митяй отправился на встречу. Песнь гона, то затихала, удаляясь, то, приближалась, разливаясь по лесу с новой, неудержимой силой…на несколько минуту все стихло, выстрела не последовало – скололась собачка… Нет, пес подхватил, уже ближе, его голос звенел, заливаясь чарующей, самобытной симфонией, звуки которой оживляли унылые осенние уремы и урманы. Собачка мелькнула впереди, перескочив волок метров в ста пятидесяти. Митяй понял - косой тянет в лиственный мелятьник, у болота. Оттуда, его не выкурить. С боку были две вырубки, а между ними перешеек леса, за которым и начиналась непролазная осиновая чаща. Заяц чистым не пойдет, а оббегать много, как раз леском меж делянок даст. Митяй сбросил рюкзак, рванул через лес, к перешейку. Успел, и судя по приближающейся серенаде выжлеца угадал. Заяц выкатил в зоне выстрела левее стрелка. Митяй немного отпустив, выцелил по ушам. После выстрела заяц кувыркнулся через голову и затих. Митяй знал, что из-под чужих собак не стреляют, но это был не тот случай – Сашка хоть и был ценителем процесса охоты, но результат для него, тоже был немаловажен, и наверняка, сегодня на ужин у него будет тушеный зайчик с картошечкой и белами грибами. Сашка работал при станции в пожарке, в которую его, по великому блату, устроил тесть, иногда его звали на лесопилку, когда, кто-то из постоянной бригады, заболел или напился. Другой работы не было, а пределом Сашкиных мечтаний был газофицированный дом, в поселке, но средств на него не хватало. Домашнее хозяйство, лес и река были большим подспорьем для его семьи. Митяй знал, что Сашка «прибирал» примерно по лосику в сезон, но объвинять его, в этом не мог. Нынешняя, ущербная деревенская жизнь заставляла людей выживать, кто как может. Сашка был дельным охотником, лучше любого егеря знал лес, где держится зверь, все переходы и стоянки, делал солонцы, кормушки. Зверя охотил один, клал на месте, лишнего не стрелял, всегда рачительно относясь к природе. Митяй, даже, где-то его уважал.

Гай, Сашкин пес, выскочив к Митяю, скуля и суетясь, заёрзал рядом. Через три четверти часа появился и сам Сашка, в выцветшей от времени брезентухе и с потертой ижевской горизонталкой, на плече. Он протянул Митяю руку и вопросительно матнул вверх головой. Митяй поздоровавшись, кивнул на подвешенного, на сломанной елке, косого. Сашка присел, улыбнулся, достал из патронташа самокрутный патрон, протянул Митяю.

- Ну, как охота?

– Нормально.

– Аа…

Митяй чужими патронами не стрелял но, что бы, не обидеть приятеля, взял и сунул его в карман. Сашка закурил, друзья не видевшиеся больше, полу года сидели молча, разговаривать было не о чем, слишком они были разные, из разных миров, каждый думал о своём.

- Ну, что, к дому?

-Да, только рюкзак подберу…

[stress]

Он еще про Костромских глухарей писал, хорошие рассказы, очень хорошие

[LDmitry]

Сообщение от stress

Он еще про Костромских глухарей писал, хорошие рассказы, очень хорошие

Вы знаете, я когда выкладываю рассказ, авторство не указываю только у своих. А у sibira, действительно про Кострому очень интересные рассказы.

[stress]

Мы так же за Саратовкими и Оренбурскими гусями и утками ездим, но глухарь глоаздо поэтичней

[LDmitry]

Всю неделю погода лила слезы по запланированной Димкиной охоте. Но, не смотря на ненастье Митяй, набрав сменной одежды, решил выдвигаться в пятницу все равно. Выехав в обед, на месте он был к вечеру. Нудно моросящий до этого дождик, словно дразня охотника, припустил, немного не дотягивая до полноценного ливня. Из теплого и сухого салона автомобиля выходить не хотелось. Митяй махнул пол стакана «микстуры» и пошел натягивать тент и палатку, спать в машине он не любил. Поохотится в этот день, ему так и не удалось, и вечер он коротал в профилактических процедурах простуды под горячий супчик и чаёк, закусывая домашними малосольными огурчиками.

Утром Митяя разбудил будильник телефона, в палатке вещи стали воглыми, а вылизать из теплого ватного спальника не хотелось. Он отметил, что дождя нет и, кряхтя, стал шарить в полутьме, щупая одежду, выбирая, по его мнению, самую сухую. Его собака курц, зевая, смотрела на хозяина с отрешенным взглядом, всем своим видом показывая – ну куда ты, бедолага. Туманом заволокло всё – полькО, речку и даже верхушки большого леса просматривались с трудом. Мельчайшие капельки воды в беспорядочном движении пронизывали все вокруг. Утка не летала вообще, Митяй за зорьку не услышал ни единого свиста сильных крыльев, разрезающих воздух, лишь где-то неподалёку без устали молотил дятел. Туман постепенно поднимался, и Димка решил прошерстить с собачкой ближайшие старицы и мелиоративные канавы.

Прибрежья лесной речки пойменные, хламные, местами подтопленные бобрами, с множеством поваленных деревьев и мелким лиственным кустарником. Пробираясь до первого озерца-старицы, Митяй запнулся о предательски торчащий корень, тело пошло вперед, рука ловила опору в воздухе но не ходила её, и он с размаху успев сгруппироваться упал на локоть, какая то ветка больно щелкнула по лицу. Грязный, с матерками он продолжал свой путь. Старица оказалась «пустой», как в прочем и все последующие. Димка, осознавая безрезультатность своего мероприятия, решил проверить лесные канавы и направился прочь из поймы. Метров пятьсот от речки и местность не такая уже буреломная. Полу заросшие осокой канавы, шли прямо через лес, в них любила затаиваться утка. Не успел Митяй подойти к первой лужицы, как «Лора» вспугнула пару кряковых, и они недовольно захлопали крыльями, поднимая свои зажиревшие тушки в воздух. Сквозь деревья стрелять не удобно и охотник лишь проводил их взглядом. Ну ладно дичь есть уже что-то. Митяй шел по воде с краю, собака пробиралась впереди челноком, режа себе нос в островках осоки. Через сто метров еще подъем, пара крякая и ругаясь, на возмутителей спокойствия, медленно набирает высоту. Стрелять в угон просто, и Митяй немного отпустив, выцелил одну, затем вторую. Собачка сработала на подачу, и две птицы утяжелили Митькин рюкзак. Настроение сразу на подъем, продолжаем… За полчаса Димка выполнил дневную норму, последним дуплетом выбив трех чирков, и довольный направился к палатке варить шулюм, только сейчас заметив, что ноет плечо и рука.



После полудня прошла гроза, к вечеру выяснило. Митяй осторожно достал из багажника отцовскую курковку – старое, но все еще крепкое «намоленное» ружье. Именно из него он первый раз выстрелил на охоте, с ним добыл свою первую утку. Оно было для него нечто большим, нечто бесценно дорогим. Он вспомнил, как отец первый раз взял его на охоту, закрыл глаза, перед ним возникли: отцовская собака (драт) с огромной уткой в зубах, костерок, сумрачный туман, стелящийся по потным низинам и так приятно щекочащий ноздри, запах свежестрелянной гильзы. Мимо пронеслись два нырка, Митяй не обращал на них никакого внимания. Он вспоминал, как долго он ждал каждого последующего выезда на охоту, как помогал отцу отвешивать дробь на аптекарских весах, как хвастался добытой уткой перед дворовыми мальчишками и еще многое другое. Темнело. Вдоль реки стелилась дымка, из неё медленно, заходя на круг, в штык, вылетела тяжелая крякуха. Охотничья страсть взяла своё – Димка на автомате взвёл правый курок, стволы привычным движением накрыли цель. Выстрел громом пронесся по речке и утка, сложив крылья, тряпочкой ткнулась в прибрежную гладь. Лора задрожала, заскулила и Митяй не испытывая терпения собаки коротко скомандовал «дай». И, уже через мгновенье его курц держал перед ним хорошего крыжня. Вот оно, вот зачем приезжает он за сотни километров, за этими мгновениями. Охотой пронизана вся его жизнь, с ней связаны самые яркие воспоминания, охота это его детство, молодость, настоящее. Он ездит, что бы снова и снова заниматься делом, которым занимались его отец, дед, прадед, чтобы снова и снова окунаться в мир безмятежной юности, испытывать не частые моменты охотничьего счастья. Митяй погладил ружье, шепча известную только ему «молитву» и аккуратно убрал в чехол.

Ночью он спал сладко, и лишь назойливый будильник опять потревожил Митькин сон. Сегодня он решил проверить дальнее моховое болото, с порослью терпкого богульника, клюквы и брусники. Погодка благоволила – пасмурно, тихо, без дождя то, что доктор прописал. Память не подвела, и через час Димка шел по мягкому зеленому ковру, усыпанному алыми и бордовыми крупинками ягод. Здесь он не был несколько лет, меленькие деревца поднялись, появился подлесок, мешающий просмотру. Глухари сейчас на ягоднике – самое то. Митяй крался как кошка, ловко прыгая меж клюквенных кочек, собачка тем временем, носилась как слон впереди, сводив на нет все его усилия. Вдруг Лора припустила, и из-под неё взлетает целый выводок тяжелых птиц. Они замелькали в сосенках своим черно бурым оперением. Далековато, идут на уход, стрелять некуда. Димка понял, что так он мошника здесь не возьмет, нужно менять стратегию. Митяй ушел в левый край болота, на границу корабельных сосен и мелколесья, он махнул собаке вправо, как при поиске челноком и, идя по опушке, постоянными жестами не давал ей вернуться к нему, заставляя последнюю идти параллельно себе в метрах пятидесяти. Мягкая кошачья походка охотника со стороны смотрелась причудливо, он быстро просасывался сквозь мелкие густые сосенки, «облизывая» каждую пушистую веточку, ловко перескакивая поваленные деревья. Митяй пытался ни на мгновенье не упустить собаку из виду, не потерять с ней контакт, не допустить её приближение к себе. Должно быть, давай родимая, заклинал охотник напарницу. Вдруг Лора остановилась, задрала нос, пошла в потяжку, встала. Глухарь одиночка громко поднялся из-под неё и пошёл над болотными сосенками к ближайшему, спасительному лесу. Димка замер, мошник летел на него. Охотник подпустил птицу в плотную и резко поднял ружье. Вскидка с выстрелом слилась воедино. Митяй увидел, как дрогнуло могучее тело лесного исполина. Глухарь часто замахал крыльями, дотягивая до ближайшей сосны, сел качаясь на сук. Охотник добавил вторым, уже прицельно. Петух, раздвинул крылья, оперся ими о толстую ветку, но потеряв равновесие, завалился на бок и, громко ломая сучья, распластался на мху. Митяй подошел, поднял желанный трофей, буркнул «не тот» и бережно убрал птицу в рюкзак. Он оглянулся вокруг, собачка сидела рядом, из усыпанного ягодой болота уходить не хотелось. Димка достал из кармана пакет, начал собирать ягоды дочкам, осмысливая происшедшую охоту, и через пару часов счастливый отправился восвояси.